Это началось до того времени, когда я мог нагрешить. Правда, теперь кажется, всё давно было предначертано судьбой, и ничто не смогло бы изменить этот конец. Город, в котором я родился, был слишком мал и слишком прост, но так же безжалостен, как и всё на земле. Даже родной дом я вижу отражением жестокости. Он не был вблизи ни к чьему жилищу, и, как грезилось в детстве, находился далеко в лесу. Говорят, здание было очень большим для такого бедного городка, но ложь это или правда удостовериться всё равно уже не удастся. Я не помню его совсем. Либо виноват возраст, либо на моей памяти сказался ужасающий пожар, уничтоживший единственное родное мне место и всех родных мне людей. Но я никогда не плакал из-за этого, и, вроде, даже не расстраивался. Сейчас хочется думать, что это было знамением лучшей жизни, которое я так чётко рассмотрел в детстве, но здравый смысл опять делает укор моей памяти. Воспоминания застают меня, когда я уже был у них, очаровательных брата и сестры, которые в последствии стали мне названными родственниками. Они не походили на обычных сирот. Слишком живые, весёлые, счастливые и красивые. Хм... Да, пожалуй, больше всего запоминалась их красота. Как будто кусочки звёзд загорались в их лицах каждую секунду. Тогда казалось, что моя посредственность не вписывается в новую семью, но они убеждали меня в обратном, а безумному юнцу не надо много, чтобы поверить и забыть о глупом беспокойстве.
Мне было 9, а им по 12. Проходило самое счастливое время, которое мне удалось прожить. Наш сотворённый мир был так прекрасен, что из него не хотелось возвращаться. Мы могли делать всё, что хотели, и были кем хотели. Мы могли стать великими ворами, наездниками, правителями. Воображали себя странниками и пастухами. Эти игры заводил нас далеко. Так далеко, что в городе мы были лишь для того, чтобы украсть немного еды. Но именно в этот сладостный момент и случилось то, что перевернуло мою нынешнюю жизнь. Тогда мы были рыбаками, да, кажется, рыбаками. По засохшему морю мы плыли на телеге с тремя колёсами, отталкиваясь ветками кустов. Сестра держала курс, делала поправки на ветер и прочие мудрёные вещи, которые казались ей необходимыми в плаванье. Она была самой спокойной из нас, самой аккуратной и бескрайне любопытной. Но никогда не боялась этого. Решительная, упёртая и прекрасная. Такой я её описывал всё своё детство. Мой названный брат обеспечивал движение нашей лодки. Так же и по жизни - он двигал нас, наше существование. Сильным, честным и наивно доверчивым был его образ. Ещё около 5 лет я помнил их такими. Ещё около 5 лет после того, как мы наши ту книгу. Чёрная, как смоль, и ветхая, как мир. Вначале все разом подумали, что это мёртвое животное, когда остановили нашу лодку у скал. Странная обложка и правда напоминала мертвечину, но главным оставалось содержание. Чтение нам тогда давалось не очень хорошо, но иллюстрации отлично поясняли значения написанного. Грандиозная сила чёрной магии захватила моё сердце. Кажется, с самого начала, ещё когда прятал от брата эту книгу, я понимал, насколько она прекрасна. Усомниться в этом заставляет только то, что по детской глупости я забыл о ней. Да, представьте, забыл на целых 5 лет. Конечно, мне суждено было найти её вновь, но тогда магии пришлось делить мое сердце со сводной сестрой. Насколько она идеальна, я понял лишь в свои 15, и сравниться с ней могла лишь моя книга. Ах, как жаль, что не моя, но это так ласкает слух: "Моя!". Почему бы не позволить себе немного тщеславия?
Как только сестра ответила на мои чувства, я понял, что никак не могу разделиться между ними. Мне пришлось рискнуть и попытаться смешать мои пристрастия. И это было великолепно! Разбирать старинные письмена, ужасающие иллюстрации вместе со своей возлюбленной. Кстати, она очень быстро прониклась делом. Она была заинтересована гораздо больше, нежели меня, но с моей стороны было недопустимо тормозить процесс, поэтому вместе мы погружались во тьму гораздо быстрее. Она была нетерпелива как в любви, так и в магии, и вскоре нам пришлось перейти к практике.
В определённый момент в черте города люди стали замечать странные смерти животных, а дети твердили, что видели чудищ в темноте. Мы не вызывали подозрения, нас никто не обвинял, а странные вещи происходили снова и снова. Но однажды все приобрело совершенно другой оттенок. Она сказала мне слова, которые не заменили бы ни одни признания в любви. Это было предложение о захвате города. Мы не были опытны, и дело могло провалиться, но одержимость идеи двигала вперёд, затуманивала разум. Я и сестра очень долго готовились, потому что это должно было быть красиво, понимаете? Идеально. В то время очень много было связано с этим великолепным словом.
Центральная площадь. Крест, кровь с которого стекает почти струями на пьедестал власти, где стоят новые правители. Моя возлюбленная была настолько счастлива, насколько безэмоционально было её фарфорово лицо. Это не могло не радовать меня ещё больше. Смотря сверху вниз, на белые каменные ступени, усеянные нашими рабами, я испытывал наибольшую эйфорию в своей жизни. Конечно, не всё прошло так гладко. Некоторые так и не смогли удостоиться чести нам служить и умерли, некоторые стали живыми мертвецами, мутантами, а некоторые просто потеряли части своих мясистых тел, окропляя кровью белый камень. Но эти ошибки создавали ещё большую красоту, чем если бы всё было идеально.
Как же жаль, что нельзя продумать всё. К сожалению, за чертой города ещё остались живые люди. Их было немного, но в их число входил мой любимый брат. Он вернулся с охоты, но вместо того, чтобы похвастаться свое добычей, лицезрел нашу. Ему не нужно было много времени, дабы понять, в чём дело. Наверно, это был единственный человек, подозревавший меня в чём-то. Злость овладела им, и стрела, которая могла бы принадлежать любому из опаснейших животных и чудовищ, летела именно в моё сердце. Как бы хотелось, чтобы всё так и случилось, но брат не обладал острым зрением и пронзил горло своей сестре. Она упала в мои руки, пытаясь что-то сказать, но вместо слов лишь давилась собственной кровью. Эта картина будет видеться мне в аду и сниться в кошмарах. Что я мог сделать? Отпустить? Нет, поэтому, собрав все свои силы, я произнёс заклинание, в прямом смысле замораживающее её жизнь. Это было довольно просто. Остановить время для её тела и перенести в другое место. Всего пара секунд, и мы с братом остались один на один.
Выбор был простейшим и одновременно наисложнейшим: смириться со своей смертью или убить самого близкого друга, брата - ради власти и любви? Именно в тот момент я понял, насколько далеко всё зашло, но изменить ход событий, измениться самому было уже поздно. И тогда мою душу сковала злость, коею не испытывал ни один смертный. На себя, на людей, на брата, на этот город. Я ненавидел всё, а губы уже начали произносить проклятие. Оно должно было лишить тела моего обидчика и обрести на вечные страдания духа, но вышла осечка. Энергии было слишком много, и моё тело тоже рассыпалось, только чуть медленнее. Это был конец. Я медленно превращался в никому ненужный, беспомощный воздух. В этом состоянии нельзя ни помочь любимой, ни творить магию, но зачем тогда существовать, если нельзя воспользоваться единственными вещами, приносившими жизнь?
А смерть возможна лишь для того, у кого есть тело. Только все жители - мои рабы - мертвы, а новых не будет. Проблема в том, что вслед за мои телом стирается с лица земли и этот грешный город. К счастью, это пространство слишком велико, чтобы пропасть навсегда. Всего несколько сотен лет, но бездействие несколько сотен лет в злобе и вожделении рождает гениальную злобу и гениальные планы мести. Когда наступит моё время, земля, стены домов, кости трупов обретут плоть вновь, я отомщу за всё, что мне сделал этот мир. Если ты, мой раб, найдёшь это письмо, я надеюсь, что ты поймёшь благую цель своего предназначения и станешь работать усерднее, пока не познаешь сладость смерти. Жалей о своих поступках, теперь ты их не исправишь. |
